Сердце так быстро отбивало удары в груди, что казалось сейчас выскочит совсем наружу. Пульс зашкаливал за все возможные рамки и стандарты, а дыхание больше всего напоминало серию резких коротких судорожных вдохов. Руки и лицо были выпачканы в земле, в грязи, пот стекал по лбу и спине, заставляя грубую ткань прилипать к коже. Только что закончились тренировки по отработке военных приемов, бег, стрельба, и рядовой Франк к сожалению как всегда не проявил каких-либо особенных успехов в том или ином виде подготовки. Он попадал редко, бежал медленнее всех и больше всех устал. Не смотря на всю эту кошмарную усталость, какой он ее воспринимал, услышав команду «вольно» рядовой Франк первым побежал с поля.
Видимо после этого в организме включились скрытые резервы сил. Ведь только что, этот юнец выкладывался по полной, просто делал то что говорили, превозмогая боль, бессилие и трудные условия. А сейчас он снова сорвался с места, но уже не в направлении палатки или кухни, а наоборот в лес, в кусты и дебри. И снова изматывающий бег, снова тяжелое дыхание и стук сердца, который отдавался где-то в ушах, если такое было возможно.
Абсолютно неизвестно сколько пробежал этот человек прежде чем достичь узкого песчаного берега, который уходил в реку. В конце концов достигнув его, солдат упал на песок, давая возможность себе отдышаться и хоть на мгновение замереть. Почувствовать свое тело до кончиков пальцев, почувствовать как после долгого бега постепенно успокаивается каждая клеточка тела. Здесь, в уединении,в тишине,где не было ни одной живой души можно было хоть на чуть-чуть побыть собой.
Поэтому здесь у реки был уже не рядовой Франк, а выбившаяся из сил мадемуазель Платини. Поднявшись с песка, Ирен огляделась по сторонам, желая убедиться, что действительно ее никто не увидит и не потревожит, а затем стала снимать форму. На песок упал мундир, бриджи, рубашка и сапоги. Оставшись без одежды, француженка радостно вбежала в прохладную воду. Масса ярких приятных ощущений вмиг вытеснили все прошлые неудобства. Вода приятно окутывала тело, смывая грязь и усталость, дарила приятную прохладу и чувство свежести. Умыв лицо, Ирен сплавала недалеко от берега туда и обратно и теперь с наслаждением окуналась стоя на песчаном дне речки. Подняв руки вверх и потянувшись всем телом, она взъерошила короткие уже мокрые волосы и довольно улыбнулась. За такое удовольствие она была готова еще множество раз преодолеть трудности солдатской жизни.

Увлеченная купанием в прохладной воде, Ирен не сразу заметила, что стала являться объектом наблюдения. Раздеваясь, она удостоверилась, что никого не было в округе, а вот потом потеряла бдительность. Это был как раз таки ее промах. Уже собираясь выходить на берег, она вдруг заметила какую-то тень возле дерева. Это заставило ее остановиться и приглядеться к тому что было в той стороне. Может показалось? Зрение у Ирен было отличное, и вглядевшись в фигуру возле дерева, она поняла, что за ней наблюдал мужчина! Уже от одной мысли об этом у нее заалели щеки. Звонко взвизгнув, Ирен бросилась к вещам. Ей стало невыносимо стыдно. Стремительно кинувшись к вещам, она быстро схватила их в охапку и бросилась бежать прочь. Испуг от того, что ее мог узнать этот inconnu заставлял ее бежать быстрее все в дальние дебри этого леса. Она крепко сжимала форму, вцеплялась в ткань мундира и грубой кожи солдатских сапог, пока в голове билась тревожная мысль о том, что это кто-то из лагеря и наверняка узнал ее, а значит ее секрет раскрыт и это будет полная катастрофа. Сил бежать не было. Ирен остановилась и оглянулась. За ней никого не было. Прислонившись к дереву, она глубоко выдохнула и стала быстро одеваться. В голове в это время одна мысль была хуже другой. Вот она приходит в лагерь, а ее уже ждут с винтовками наготове, она кричит, пытается оправдать себя со слезами на глазах, а в ответ ее расстреливают с особой жестокостью.
Ирен даже похолодела от таких собственных домыслов. В любом случае, она понимала, что ничего изменить нельзя. Ей оставалось только надеяться на то, что у того человека была плохая память на лица, или плохое зрение или он вообще не из лагеря. Всякое ведь может быть.
Поправив на себе форму и пригладив топорщившиеся в разные стороны волосы, рядовой Франк пошел к лагерю. Скоро должен быть обед, а после изнурительных тренировок и экстремального купания в речке, чувство голода естественным образом просыпалось. Маркус появился в лагере практически так же незаметно как и исчез. Она пробралась обратно, озираясь по сторонам и все время проверяя никто не смотрит ли на нее с подозрением. Но все были заняты чем-то своим. И для нее это был еще один повод для радости. Чем незаметнее тем лучше.

Маркус вернулся в лагерь, но еще долго не мог забыть произошедшего с ним на речке. Эти мысли тревожили его, не давали покоя и заставляли испытывать тихий внутренний страх. В голове крутились мысли из разряда  «а что, если», они были назойливы как мухи, и не давали сосредоточиться. А если и удавалось подумать о чем-то другом, то все равно через какое-то время мысли о том, что теперь возможно секрет раскроют возвращались обратно. Поэтому с беспокойным видом рядовой Франк сидел за обедом на жесткой деревянной лавке и в страшного вида миске ковырялся ложкой. Он не очень понимал что за жижей на этот раз их потчуют, но когда очень хочется есть, когда чувство голода не дает думать ни о чем другом, то готов начать жевать даже собственный сапог, не говоря уж о подозрительной консистенции в миске.
Через пару минут с того времени как началась эта бесхитростная трапеза, у Маркуса вдруг вся еда встала в горле комом. А все дело в том, что в этот момент к нему подошел некто из местных сержантов и сообщил, что его ждут вон в той палатке, где собрались офицеры и хотят с ним поговорить. У Ирен, то бишь Маркуса сердце в пятки ушло прямиком от услышанного. Коротко кивнув, прусский солдат вышел из-за стола и направился по указанному направлению к палатке.
Сказать, что Ирен нервничала и волновалась значит не сказать ничего. Она всерьез думала, что ее позвали, чтоб с позором разоблачить, прилюдно унизить перед всем лагерем, а потом расстрелять с особой жесткостью. Она уже несколько раз горько пожалела, что вообще отправилась купаться, и теперь шагая навстречу группе офицеров, про себя молилась, чтобы Sainte Marie спасла ее от ужасных англичан. Не смотря на эту панику в душе, Ирен не собиралась сознаваться во всем сразу. Она была тверда в своем намерении ни за что не признаваться, гордо отстаивать свою правоту и не сдаваться до последнего.
Маркус зашел внутрь и остановился на пороге. Отдал честь старшим по званию, как и положено, а потом просто молча уставился в пол. Как только раздался мужской голос, Франк чуть приподнял коротко стриженную голову и тайком посмотрел на тех, кто находился там. Какого же было его удивление, когда среди всех, ему безумно знакомым показалось одно лицо. Нет, конечно, он видел их всех наверняка где-то здесь, но один молодой кудрявый капитан бросался в глаза тем, что вызывал ощущение, будто еще совсем недавно...Солдат опять опустил голову, с ужасом понимая, что именно этот человек стоял некоторое время назад за деревом. Теперь не было никаких сомнений, он раскрыт. Но было одно но – французы без боя не сдадутся.

Сознательно понижая тембр голоса солдат отвечал на вопросы зазубренными фразами. Пошел на службу там-то, там-то служил, в боях пока не приходилось участвовать, командир полка был тот-то. Маркус выдавал краткие, но довольно конкретные ответы, которые были достаточно правдоподобны. Он смотрел то на одного, то на другого, в зависимости от того, кто задавал вопрос. При этом избегая взглядом лишь одного офицера. Того самого кудрявого, с которым ему уже довелось увидеться при весьма щекотливых обстоятельствах.
Сколько же усилий пришлось приложить Ирен по пути сюда, чтобы все разузнать о местных  полках, главнокомандующих и всем сопутствующим. Сколько хитроумных способов приходилось выдумывать, чтобы собрать нужную для прикрытия информацию, а потом заучить ее так, чтобы «от  зубов отскакивало». На все это ушло много сил и времени, но теперь Маркус действительно был Маркусом и был хорошо подготовлен к таким «экзаменам». Дождавшись пока у офицеров возникнет пауза, Марк приглушенно спросил:
- Разрешите удалиться? - и дождавшись ответа, Марк вышел из палатки.
Стоило ему только сделать пару шагов по траве, дальше от палатки, как он ощутил, что ноги у него будто ватными стали, а сердце бьется как ненормальное, и судя по ощущениям где-то в районе пищевода. Ему было очень страшно. А что, если этот тип сейчас все им выложит? Что, если сейчас он скажет правду и уже не Маркуса, а Ирен пойдут пытать-убивать. И что делать? Бежать закрывать ему скорее рот? Связывать и угрожать расправой? Молить сохранить тайну?
Ирен была вся в растерянности. Отойдя подальше от всех палаток и больших скоплений народу, она присела на траву подогнув под себя ноги. Кажется мужчины тоже могут так сидеть? Сорвав травинку, она задумчиво стала жевать ее передними зубами. Сейчас был один из тех моментов, когда ей просто до ужаса захотелось обратно домой. В их уютную улочку в Париже, в милый дом, где отец возится со тканями, а брат что-то мастерит, где есть красивые платья и изящные туфельки, где... Сзади послышались шаги. Мечты в миг оборвались.
Марк обернулся.

Рядовой вздрогнул от того, как громко завопил подошедший офицер. Он что, думает, что если разговаривает с пруссом, то тот его не понимает и поэтому надо кричать погромче? Глупые, глупые британцы. А тут еще этот вопрос. Если бы это был кто-нибудь другой, Марк бы подумал, что человеку просто вожжа под хвост попала, вот он и вымещает свой злой нрав на ни в чем не повинном солдате, а тут перед ним стоял тот самый офицер.
Марк поднялся с травы, встал, вытянулся стрункой и демонстративно выплюнул держащую в губах травинку под ноги офицеру, едва не попав ему на сапоги. И только после этого по-военному отдал честь старшему по званию.
Ирен почему-то решила, что с британцами как с собаками, нельзя показывать свой страх. Даже если он что-то и подозревает, то надо вести себя как можно смелее, так глядишь и можно отвести все подозрения.
- Была команда «вольно», сейчас свободное время, и я не так и далеко от лагеря. В чем проблема, капитан? - на английском спросил Марк у офицера.
Мысленно Ирен просто молила всевышние силы, чтобы этот молодой и кудрявый не стал вглядываться в ее лицо и уж тем более не узнал ее. Но с другой стороны, пошел бы он за ней вслед, когда увидел ее в палатке просто так? Вряд ли. А значит, возможно, он что-то подозревал. Ирен нервничала.
Солдат дерзко смотрел на капитана, но при этом несколько раз поправил свою фуражку, надвинув ее на глаза, чтоб чуть больше скрыть лицо.

Ирен нервничала и переживала, но это не мешало ей мысленно проклинать этого офицера и недоумевать по поводу того, что он говорил. Она не понимала, какое дело этому кудрявому до того, как она тут появилась, одна или со старшим. Она не понимала, зачем он вообще к ней сейчас привязался. Хотя смутно конечно догадывалась.
«Да он просто придирается! Я не совершала ничего противозаконного!».

- Товарищ капитан, я всего лишь сидел на траве, - рядовой озвучил свои мысли, глядя на него как на буйно помешанного. – А что, до того как и почему я тут появился, это все решено с начальником лагеря, - «и не твоего ума дело» почти сорвалось с ее языка. Когда Ирен очень волновалась, она могла непроизвольно вести себя более дерзко, чем в обычном спокойном состоянии. Это была такая своеобразная защитная реакция.

Прусс снова надвинул на глаза козырек и немного ссутулился. Он отчаянно надеялся, что офицер, с которым он сейчас имел дело, ничего не заподозрит и поскорее отстанет от бедного неместного полиглота.

Ну вот и все. Попалась.
Ирен и в голову не могло прийти, что это был блеф. Она так переживала, что малейший намек ей казался преувеличенным обвинением. Вот и сейчас, после слов офицера, у нее готова была начаться настоящая истерика, не смотря на то, как храбро она держалась до этого. Ирен не железная, хоть из последних сил и пыталась такой казаться.
- Не понимаю...о чем вы... - голос задрожал вместе с тем, как заблестели глаза, из которых уже готовились упасть первые слезинки.
"Он знает! Он все знает" — билось в голове несчастной француженки. Ей стало по-настоящему страшно. Теперь этот человек наверняка точно расскажет майору и всем-всем-всем, что в лагерь незаконным образом проникла девушка и всех обманывала, прикидываясь прусским солдатом. А если станут ее пытать и узнают, что она из Франции, то убьют быстро и безжалостно как шпиона.
Не выдержав наглого прямого взгляда молодого человека, солдат опустил голову и посмотрел себе под ноги, ощущая как по щеке прокатилась слезинка. Она была в растерянности, она была напугана и опять готовилась к самому худшему.
Тихо шмыгнув носом, Франк продолжал печально глядеть себе под ноги.

- Ирена, - это было чудо, как быстро мозг девушки переиначил нежную изысканную французскую форму имени как можно ближе к немецкому варианту. Вроде бы ничего особенно не изменилось, но уже было чуточку по-другому. В плену собственного истеричного расстройства, ей казалось это проявлением невиданной смекалки.
И все было бы славно, и может быть она сейчас же успокоилась бы, если бы капитан не стал совершенно безобразно грубо рявкать на нее. Конечно, такая интонация подействовала на нее соответствующе — девушка сняла с головы офицерскую фуражку и пуще прежнего заплакала, утыкаясь в ткань своим нежным красивым личиком. Очевидно, чтобы и вовсе отречься от происходящего и не смотреть на ужасного мужчину, который на нее только и может что кричать.
- Вы теперь меня выдадите? - она подняла заплаканное лицо и вонзила взгляд своих серых глаз в бессердечного капитана.
Ей было не только страшно и горестно, теперь ко всему прочему добавился стыд. Стыд за то, что она так легко попалась и за то, что этот молодой человек возможно видел ее без одежды, когда она купалась в озере.
Пока она смотрела на него в ожидании ответа, в голове возникла совершенно сумасшедшая мысль — а может врезать ему как следует, и сбежать? Но вот получиться ли это «как следует» и как далеко она сможет убежать.