Ирен не знала куда ей девать глаза. Когда она зашла в комнату, то обнаружила, что капитан оголился еще больше, чем до этого и сейчас самым бесстыдным образом расхаживал в одних подштанниках. Поэтому, когда она оказалась в комнате, то смотрела на что угодно, только не на полуголые телеса француза.
С тихим вздохом рядовой принялся рассказывать о том, как в лагере прошел слух о скрывающихся в городе французах, о том как он отправился в кабак и расспрашивал там одного из завсегдатаев, о том как тот указал ему на фрау и коротко закончил на том, как проследил за тем, куда она пошла.
Пока он рассказывал, он рассмотрел на пламя свечи, на деревянные полы, ровные стены, небольшую трещину в углу на потолке, устойчивые ножки стола... На последних словах своего рассказа, Марк уже несколько раз зевнул и чувствовал, что его начинает клонить ко сну. Однако с этим он не спешил, во-первых потому что догадывался, что у капитана вполне могут возникнуть вопросы после этого рассказа, а во-вторых, потому что собирался ложиться спать только после того, как уснет Ривар, чтобы тот не увидел того, что не должен увидеть по всем законам приличия. Нет, Ирен не собиралась раздеваться донага, но она и не хотела, чтоб Жан-Люк видел как она снимает форму.

- Наверное вы устали? Мне не хочется быть назойливым. Если вы изволите отдыхать, я не буду вам мешать, - взгляд был направлен на кружку с недопитым молоком и после этого, рядовой вцепился в эту кружку, отпив немного. В общем, всем своим видом хотел показать бодрость и то, что ложиться на боковую он еще не собирается.

На все его вопросы Ирен могла только пожимать плечами. Она и сама задавалась теми же вопросами, что и он сейчас, но не находила ответов. Она тоже была в тупике, и ко всем тем вопросам, которые озвучил Ривар, у нее добавлялась еще такая же куча вопросов о судьбе ее брата. Но чем чаще она задумывалась о последнем, тем тяжелее становилось на душе, тем больше душила ее грусть.
- Нет...не нравятся.
Такие речи действительно напугали ее. Маскарад маскарадом, тем более на благое дело это пожалуйста, но на смертоубийства Ирен подписываться не хотела. Она вообще была за мир во всем мире и откровенно боялась всего, что было так тесно связано со смертью и убийством. Она даже подумала, что может ей завтра удастся переубедить капитана убивать несчастного выпивоху, но все это было завтра, а пока...
- Вы были правы, уже поздно. Ложитесь спать, месье Ривар, - и дождавшись, когда он отойдет к кровати, Ирен легко подула на пламя свечи, погасив его.

Забившись куда-то в угол комнаты, солдат медленно стал расстегивать и снимать форму. Пальцы иногда соскальзывали, он будто нарочно оттягивал момент или просто думал, что если долго будет возиться, то Жан-Люк уснет к этому времени. Как бы оно не было он возился с мундиром, потом с жилеткой и штанами, и снимал ботинки. В результате Марк остался в рубашке и нелепых кальсонах, которые явно ему были велики. На его счастье в комнате без света пламени уже было достаточно темно. Щеки Ирен горели от смущения и стыда, когда она, поправляя на ходу спадавшие с узких бедер подштаники, дошла до кровати. Быстро спрятавшись под одеялом, она отодвинулась к самому краю, подальше от Жан-Люка и замерла, надеясь, что он ничего не видел и ничего не скажет.

Хотела привлечь к себе меньше внимания? Не тут то было. Рядом раздался шепот капитана, на который Ирен хотелось сделать вид, что «Марк» уже уснул как убитый и ничего не слышит. Но нет, нет и еще раз нет. Судьба упорно не хотела, чтоб Ирен оставалась в покое и этот план сейчас вовсю реализовывал капитан Ривар.
Именно его руки она ощутила вдруг резко в один момент оказавшиеся на своем теле. Вскрикнув от неожиданности, она перевернулась на спину и сжалась.
- Месье Ривар! Что вы делаете?! Отпустите меня! - и тут уже было не до того, чтобы контролировать высоту своего голоса. Тем более, в этом уже не было смысла судя по тому, что зашептал на ухо Жан-Люк и по тому, что одна из его рук лежала почти что на ее маленькой груди.
Ирен совсем растерялась. Руки француза так внезапно схватившие ее в тесные объятия, а теперь и губы, что оказались так близко с ухом что почти касались его, выбивали из колеи и тормозили реакцию. Но не надолго. Схватив руки Жан-Люка, Ирен с силой оттолкнула их от себя и села, натянув одеяло на себя почти до носа.
- Что...Да так вы сме... - от возмущения и испуга ей показалось что весь воздух кончился в легких. За этим последовал глубокий вдох и выдох. - Да, я действительно не мужчина, но разве это дает вам право так прикасаться ко мне?
Признание в подобных обстоятельствах оказалось для нее легче, чем она думала, но легкость эту она объясняла только тем, что она едва  ума не сошла от испуга и, конечно же, бесстыдных приставаний Ривара.

Отредактировано Markus Frank (2011-10-14 19:20:04)

Слова мужчины несколько обидели ее. Его тон был такой насмешливый, а словами такими...такими... Мысленно она затруднялась найти им подходящий эпитет, но все равно небольшое чувство обиды оставило свой след в ее душе. Не ответив на них, она отвернула от него лицо, продолжая с гордым видом восседать в одеяле, пока он вновь не стал двигаться к ней.
На самом деле об «ужасных мужчинах» ей никто не рассказывал, а тем более, из-за скорбных обстоятельств Ирен росла без матушки, полностью на попечении отца и взрослеть ей пришлось рано, поскольку ростить и воспитывать младшего братца было возложено на ее хрупкие плечи. Но отец в ее воспитании позаботился о том, чтобы дочка твердо усвоила, что в постель с мужчиной можно ложиться только если этот мужчина твой муж, а до свадьбы порядочным девушкам это не положено, разве что за ручку держаться можно.
- Так вы давно поняли? Когда? - серые глаза обрамленные длинными ресницами с изумлением взглянули на него. - Что-о?! Месье, да как вы могли подумать такое? - Ирен снова была готова лопнуть от возмущения. - Ивон - мой брат! Он мой младший братик! Ох, капитан... - она приложила руки к щекам, поставив локти на свои колени. Она конечно иногда выглядела как легкомысленная дурочка, но сейчас смысл его слов и намеков дошел до нее неожиданно быстро.
Нахмурив бровки, она постаралась выглядеть как можно более суровее и решительней и самостоятельно взяв руку Жан-Люка отложила ее на постель от себя подальше.
- Не думаю, что то, что вы говорите действительно правда. Но и спорить не буду, поскольку вы вряд ли сможете мне доказать вашу правоту, - вежливо изъяснилась она. Стоит ли говорить, что эта мадемуазель была чиста и невинна и не имела никакого опыта интимного общения с представителями сильного пола. И хоть она была подобна распускавшемуся цветку, но цветочек этот был своенравен и упрям.